Неточные совпадения
И, узнав, что он в
кабинете, она
пошла к нему.
Она быстро
пошла в дом, в свой
кабинет, села
к столу и написала мужу...
— Она очень просила меня поехать
к ней, — продолжала Анна, — и я рада повидать старушку и завтра поеду
к ней. Однако,
слава Богу, Стива долго остается у Долли в
кабинете, — прибавила Анна, переменяя разговор и вставая, как показалось Кити, чем-то недовольная.
Потом его
посылали к доктору в
кабинет спрашивать что-то.
И, чтобы спастись от своего страха, она поспешно
пошла в
кабинет к нему.
Алексей Александрович велел подать чай в
кабинет и, играя массивным ножом,
пошел к креслу, у которого была приготовлена лампа и начатая французская книга о евгюбических надписях.
Музыка, считанье и грозные взгляды опять начались, а мы
пошли к папа. Пройдя комнату, удержавшую еще от времен дедушки название официантской, мы вошли в
кабинет.
Через трое суток он был дома, кончив деловой день, лежал на диване в
кабинете, дожидаясь, когда стемнеет и он
пойдет к Никоновой. Варвара уехала на дачу,
к знакомым. Пришла горничная и сказала, что его спрашивает Гогин.
Он легко,
к своему удивлению, встал на ноги, пошатываясь, держась за стены,
пошел прочь от людей, и ему казалось, что зеленый, одноэтажный домик в четыре окна все время двигается пред ним, преграждая ему дорогу. Не помня, как он дошел, Самгин очнулся у себя в
кабинете на диване; пред ним стоял фельдшер Винокуров, отжимая полотенце в эмалированный таз.
Вот постой, Тит Никоныч придет, а ты притаись, да и срисуй его, а завтра тихонько
пошлем к нему в
кабинет на стену приклеить!
Узнав, где
кабинет прокурора, Нехлюдов
пошел к нему.
Никто, кажется, не подумал даже, что могло бы быть, если бы Альфонс Богданыч в одно прекрасное утро взял да и забастовал, то есть не встал утром с пяти часов, чтобы несколько раз обежать целый дом и обругать в несколько приемов на двух диалектах всю прислугу; не
пошел бы затем в
кабинет к Ляховскому, чтобы получить свою ежедневную порцию ругательств, крика и всяческого неистовства, не стал бы сидеть ночи за своей конторкой во главе двадцати служащих, которые, не разгибая спины, работали под его железным началом, если бы, наконец, Альфонс Богданыч не обладал счастливой способностью являться по первому зову, быть разом в нескольких местах, все видеть, и все слышать, и все давить, что попало
к нему под руку.
Наконец девушка решилась объясниться с отцом. Она надела простенькое коричневое платье и
пошла в
кабинет к отцу. По дороге ее встретила Верочка. Надежда Васильевна молча поцеловала сестру и прошла на половину отца; у нее захватило дыхание, когда она взялась за ручку двери.
Бахарев вышел из
кабинета Ляховского с красным лицом и горевшими глазами: это было оскорбление, которого он не заслужил и которое должен был перенести. Старик плохо помнил, как он вышел из приваловского дома, сел в сани и приехал домой. Все промелькнуло перед ним, как в тумане, а в голове неотступно стучала одна мысль: «Сережа, Сережа… Разве бы я
пошел к этому христопродавцу, если бы не ты!»
После этой сцены Привалов заходил в
кабинет к Василию Назарычу, где опять все время разговор
шел об опеке. Но, несмотря на взаимные усилия обоих разговаривавших, они не могли попасть в прежний хороший и доверчивый тон, как это было до размолвки. Когда Привалов рассказал все, что сам узнал из бумаг, взятых у Ляховского, старик недоверчиво покачал головой и задумчиво проговорил...
На другой день утром он зашел за Рейхелем, им обоим надобно было
идти к Jardin des Plantes; [Ботаническому саду (фр.).] его удивил, несмотря на ранний час, разговор в
кабинете Бакунина; он приотворил дверь — Прудон и Бакунин сидели на тех же местах, перед потухшим камином, и оканчивали в кратких словах начатый вчера спор.
Гааз жил в больнице. Приходит
к нему перед обедом какой-то больной посоветоваться. Гааз осмотрел его и
пошел в
кабинет что-то прописать. Возвратившись, он не нашел ни больного, ни серебряных приборов, лежавших на столе. Гааз позвал сторожа и спросил, не входил ли кто, кроме больного? Сторож смекнул дело, бросился вон и через минуту возвратился с ложками и пациентом, которого он остановил с помощию другого больничного солдата. Мошенник бросился в ноги доктору и просил помилования. Гааз сконфузился.
— Да так. Года два назад написал я комедию. Туда, сюда — не берут. Я —
к нему в театр. Не застаю.
Иду на дом. Он принимает меня в роскошном
кабинете. Сидит важно, развалясь в кресле у письменного стола.
Он не обедал в этот день и не лег по обыкновению спать после обеда, а долго ходил по
кабинету, постукивая на ходу своей палкой. Когда часа через два мать
послала меня в
кабинет посмотреть, не заснул ли он, и, если не спит, позвать
к чаю, — то я застал его перед кроватью на коленях. Он горячо молился на образ, и все несколько тучное тело его вздрагивало… Он горько плакал.
На следующий вечер старший брат, проходя через темную гостиную, вдруг закричал и со всех ног кинулся в
кабинет отца. В гостиной он увидел высокую белую фигуру, как та «душа», о которой рассказывал капитан. Отец велел нам
идти за ним… Мы подошли
к порогу и заглянули в гостиную. Слабый отблеск света падал на пол и терялся в темноте. У левой стены стояло что-то высокое, белое, действительно похожее на фигуру.
Она надеялась, что он тотчас же уедет; но он
пошел в
кабинет к Марье Дмитриевне и около часа просидел у ней. Уходя, он сказал Лизе: «Votre mére vous appelle; adieu à jamais…» [Ваша мать вас зовет, прощайте навсегда… (фр.).] — сел на лошадь и от самого крыльца поскакал во всю прыть. Лиза вошла
к Марье Дмитриевне и застала ее в слезах. Паншин сообщил ей свое несчастие.
Навстречу ей из
кабинета показался Петр Елисеич: он
шел в кухню объясниться с солдатом и посмотрел на Нюрочку очень сурово, так что она устыдилась своего любопытства и убежала
к себе в комнату.
Лиза снова расцеловала отца, и семья с гостями разошлась по своим комнатам. Бахарев
пошел с Гловацким в его
кабинет, а Лиза
пошла к Женни.
Пошли обычные при подобном случае сцены. Люди ставили самовар, бегали, суетились. Евгения Петровна тоже суетилась и летала из
кабинета в девичью и из девичьей в
кабинет, где переодевался Николай Степанович, собиравшийся тотчас после чая
к своему начальнику.
— Правда, правда, — подхватил Бахарев. —
Пойдут дуть да раздувать и надуют и себе всякие лихие болести, и другим беспокойство. Ох ты, господи! господи! — произнес он, вставая и направляясь
к дверям своего
кабинета, — ты ищешь только покоя, а оне знай истории разводят. И из-за чего, за что девочку разогорчили! — добавил он, входя в
кабинет, и так хлопнул дверью, что в зале задрожали стены.
Ему дали выпить стакан холодной воды, и Кальпинский увел его
к себе в
кабинет, где отец мой плакал навзрыд более часу, как маленькое дитя, повторяя только иногда: «Бог судья тетушке! на ее душе этот грех!» Между тем вокруг него
шли уже горячие рассказы и даже споры между моими двоюродными тетушками, Кальпинской и Лупеневской, которая на этот раз гостила у своей сестрицы.
Сейчас же улегшись и отвернувшись
к стене, чтобы только не видеть своего сотоварища, он решился, когда поулягутся немного в доме,
идти и отыскать Клеопатру Петровну; и действительно, через какие-нибудь полчаса он встал и, не стесняясь тем, что доктор явно не спал, надел на себя халат и вышел из
кабинета; но куда было
идти, — он решительно не знал, а потому направился, на всякий случай, в коридор, в котором была совершенная темнота, и только было сделал несколько шагов, как за что-то запнулся, ударился ногой во что-то мягкое, и вслед за тем раздался крик...
Сначала я
пошел к старикам. Оба они хворали. Анна Андреевна была совсем больная; Николай Сергеич сидел у себя в
кабинете. Он слышал, что я пришел, но я знал, что по обыкновению своему он выйдет не раньше, как через четверть часа, чтоб дать нам наговориться. Я не хотел очень расстраивать Анну Андреевну и потому смягчал по возможности мой рассказ о вчерашнем вечере, но высказал правду;
к удивлению моему, старушка хоть и огорчилась, но как-то без удивления приняла известие о возможности разрыва.
Несмотря на такой исход, государственная карьера Горохова была уже подорвана. Мир был заключен, но на условиях, очень и очень нелегких. Наденька потребовала, во-первых, чтоб в
кабинете мужа была поставлена кушетка; во-вторых, чтоб Володька, всякий раз, как
идет в
кабинет заниматься, переносил и ее туда на руках и клал на кушетку, и, в-третьих, чтобы Володька, всякий раз, как Наденьке вздумается, сейчас же бросал и свои гадкие бумаги, и свое противное государство и садился
к ней на кушетку.
Кто-то нерешительно завозился в
кабинете и на цыпочках, скрипя сапогами,
пошел к выходу. Но его сейчас же остановил голос командира, ставший вдруг чересчур суровым, чтобы не быть поддельным...
— Прощайте, доктор! я
пойду к ней, — сказал Петр Иваныч и скорыми шагами
пошел в
кабинет жены. Он остановился у дверей, тихо раздвинул портьеры и устремил на жену беспокойный взгляд.
Когда дворовая девка, запыхавшись, прибежала доложить Петру Васильевичу, что сам старый Иртеньев приехал, я воображаю, как он сердито отвечал: «Ну, что ж, что приехал?» — и как вследствие этого он
пошел домой как можно тише, может быть, еще, вернувшись в
кабинет, нарочно надел самый грязный пальто и
послал сказать повару, чтобы отнюдь не смел, ежели барыни прикажут, ничего прибавлять
к обеду.
В гостиной он, заикаясь, раболепствовал перед матерью, исполнял все ее желания, бранил людей, ежели они не делали того, что приказывала Анна Дмитриевна, у себя же в
кабинете и в конторе строго взыскивал за то, что взяли
к столу без его приказания утку или
послали к соседке мужика по приказанию Анны Дмитриевны узнать о здоровье, или крестьянских девок, вместо того чтобы полоть в огороде,
послали в лес за малиной.
Иду. Зовет
к себе в
кабинет. Вхожу. Владимир Андреевич встает с кресла в шелковом халате,
идет ко мне и сердито показывает отмеченную красным карандашом корреспонденцию.
Вскоре после этого Н.А. Зверев приехал в Москву и потребовал
к себе всех московских редакторов.
Пошел и я. Он собрал редакторов в
кабинете цензурного комитета и начал увещевать, чтобы были потише, не проводили «разных неподходящих идей», и особенно набросился на своего бывшего товарища по профессуре В.А. Гольцева, редактора «Русской мысли», и В.М. Соболевского, редактора «Русских ведомостей».
Gnadige Frau, а также и Сверстов, это заметили и, предчувствуя, что тут что-то такое скрывается, по окончании обеда, переглянувшись друг с другом, ушли
к себе наверх под тем предлогом, что Сверстову надобно было собираться в дорогу, а gnadige Frau, конечно, в этом случае должна была помогать ему. Егор Егорыч
пошел, по обыкновению, в свой
кабинет, а Сусанна Николаевна
пошла тоже за ним.
Встали они, знаете, с этим словом, велели мне приказать, чтобы
к ним
послали бурмистра Дементия в их нижний разрядный
кабинет, и сами туда отправились.
Войдя
к себе и пригладив перед зеркалом бакенбарды и волоса на висках и накладку на темени, он, подкрутив усы, прямо
пошел в
кабинет, где принимались доклады.
Наконец, перед четвертым уроком седой законоучитель и еще двое учителей
пошли в
кабинет к директору под предлогом какого-то дела, и батюшка осторожно завел речь о Пыльникове.
— Надумал, ваше превосходительство! — закричал он радостно, не своим голосом, влетая в
кабинет к генералу. — Надумал, дай бог здоровья доктору! Овсов! Овсов фамилия акцизного! Овсов, ваше превосходительство!
Посылайте депешу Овсову!
Марья Львовна.
Пойду к нему. (
Идет к двери в
кабинет, стучит и входит.)
Он
пошел в гостиную и как ни в чем не бывало пел романсы, а Лаптев сидел у себя в
кабинете, закрывши глаза, старался понять, почему Рассудина сошлась с Ярцевым. А потом он все грустил, что нет прочных, постоянных привязанностей, и ему было досадно, что Полина Николаевна сошлась с Ярцевым, и досадно на себя, что чувство его
к жене было уже совсем не то, что раньше.
После ужина он
пошел к себе в
кабинет; напряженно, с биением сердца, ожидая еще новых унижений, он прислушивался
к тому, что происходило в зале. Там опять начался спор; потом Ярцев сел за рояль и спел чувствительный романс. Это был мастер на все руки: он и пел, и играл, и даже умел показывать фокусы.
Бурлак вышел в свой
кабинет, я разговаривал с Федей, который брился у окна в своей комнате. Он брился ежедневно, чисто, оставляя только маленькие бачки, разрезанные пополам белым полумесяцем, что очень
шло к его строгому, еще свежему лицу с большим лбом, с наползшим мысом густых, коротко остриженных седых волос. Сухой, стройный, он красиво донашивал старые костюмы Бурлака, как будто они были на него сшиты.
Мы собирались с В. П. Далматовым
идти завтракать, когда сторож Григорьич ввел в
кабинет И.
К. Казанцева, известного актера и антрепренера. С Далматовым они расцеловались, как старые друзья. Казанцев проездом из Самары в Москву заехал в Пензу, чтобы пригласить Далматова на летний сезон в Воронеж, где он снял театр.
Только один раз я видел его сердитым. Однажды, — это было через неделю после того, как я поступил
к нему, — он вернулся с какого-то обеда часов в девять, лицо у него было капризное, утомленное. Когда я
шел за ним в
кабинет, чтобы зажечь там свечи, он сказал мне...
Я
пошел. Отец уже сидел за столом и чертил план дачи с готическими окнами и с толстою башней, похожею на пожарную каланчу, — нечто необыкновенно упрямое и бездарное. Я, войдя в
кабинет, остановился так, что мне был виден этот чертеж. Я не знал, зачем я пришел
к отцу, но помню, когда я увидел его тощее лицо, красную шею, его тень на стене, то мне захотелось броситься
к нему на шею и, как учила Аксинья, поклониться ему в ноги; но вид дачи с готическими окнами и с толстою башней удержал меня.
Глумов. Я
пойду к дядюшке в
кабинет, у меня есть работа-с. (Кланяется очень почтительно.)
— И за мною тоже прислали! — говорил Елпидифор Мартыныч, не успевая
идти за быстрыми шагами княгини, так что та первая вошла в
кабинет к князю.
Прочитав это письмо, князь сделался еще более мрачен; велел сказать лакею, что обедать он не
пойдет, и по уходе его, запершись в
кабинете, сел
к своему столу, из которого, по прошествии некоторого времени, вынул знакомый нам ящик с револьвером и стал глядеть на его крышку, как бы прочитывая сделанную на ней надпись рукою Елены.